Когда дурак хуже пистолета. "Феномен капитана Малькова" как новый тренд избирательного процесса

07 сентября 2017, 09:00
Выборные кампании очень редко в наше непростое время обходятся без скандалов, почти всегда выплескивающихся в СМИ и (или) Интернет. Наверное, это одно из побочных проявлений демократии. Или - "демократии", и в этом, собственно, нет ничего необычного - столкновение мнений, техник и предвыборного пиара - залог полифонии политического бытия в любом цивилизованном обществе, следовательно - всегда прогресс, если иметь в виду не процесс, а конечный позитивный результат в интересах среды обитания, в которой все мы проживаем - нашей России - конкуренция ведь, однако...

Однако впервые на политической поляне в Пензенской области в избирательную мясорубку предвыборного процесса столь же зримо и пикантно, сколь и бездарно-непрофессионально в качестве печального, но яркого примера пресловутого "эксцесса исполнителя", оказались ПУБЛИЧНО вовлечены "уши" именитой уважаемой спецслужбы, что тут же в экспертном сообществе и блогерских кругах стало подлинным мемом и уже получило название "феномен капитана Малькова как новая парадигма выборов", который пошел гулять по федеральным СМИ. 

Скажем без обиняков - беда не в том, что в некой больнице N некий яркий и достойный, признаем, претендент на место в представительном органе власти М провел встречу с потенциальными избирателями - это, пожалуй, давно норма.

Беда в том, как бездарно-непрофессионально показал собственные уши тот, кто ни при каких обстоятельствах этого делать не имел права - "эксцессы исполнителей", похоже, становятся фактором развала государства в любой его сфере и натыкаясь то тут, то там в институтах власти на очередные напыщенные бездарности в своем ремесле, начинаешь страдать от безысходности происходящего - как они проходят пресловутые "дуромеры" и кто их массово клонирует, замещая клонированием тех, кто лучше и перспективнее...

Есть ли будущее у национального социума с такими экстравагантными подходами в высокотехнологичных сферах деятельности, где кадры решают все, и может быть в этом причина того, что страна уже зримо откатывается на задворки цивилизации?

Говорят, уважаемый многими, не худший врач-анестезиолог из областной больницы, герой "феномена капитана Малькова", доктор Сергей Носко, патриот, как считают многие, матери-России, известный тем, что в мае 2014 г. стал координатором общественного движения «Пенза – Юго-Востоку», которое занималось сбором средств, а также медикаментов и предметов первой необходимости для жителей Донецкой и Луганской народных республик (он лично не раз ездил для доставки гуманитарной помощи), НЕ КОММУНИСТ, НЕ НАВАЛЬНОВЕЦ, НЕ КАСПАРОВЕЦ, (!) а просто хороший врач-профессионал с настоящей, а не понарошечной гражданской позицией, после прихода сотрудника спецслужбы к нему на работу, из больницы уволился - "вынес сор из избы".

Интересно, уволился ли из пензенского УФСБ капитан Андрей Мальков, продемонстрировавший всему миру, как не нужно работать офицеру ФСБ России, после визита которого областная больница, а, значит, все мы, потеряли не худшего в  своем ремесле анестезиолога?

Доколе?..

"Они ж специалисты", - Михаил Жванецкий.

 

Расшифровка беседы А.С. Малькова и С.Г. Носко:

 — Здравствуйте.

 — Здравствуйте.

 — Сергей Геннадьевич, да? 
 — Он самый.

 — Мальков Андрей Сергеевич меня зовут. Присаживайтесь. Управление Федеральной службы безопасности. По такому вопросу хотел с Вами поговорить. Было тут у вас на прошлой неделе, по-моему, совещание, да?

 — Какое?

 — Ну, какое-то внутрибольничное, на котором Вы вели видеозапись. Было такое, нет?

 — Вы мне удостоверение покажите. [неразборчиво] сложные имеете отношения.

 — Находясь в кабинете главного врача в его отсутствие, Вы считаете, что у Вас что-то иное быть? Какова была тематика совещания?

 — Предвыборная.

 — Так. Что обсуждалось?

 — Выступал кандидат в депутаты от Единой России с предвыборной речью.

 — Так.

 — Выступал глава города Савельев. Собственно, вот.

 — Кто присутствовал на совещании?

 — Главный врач, ну и сотрудники.

 — Кто из сотрудников?

 — Да там целый зал собрали, разве всех поименно, что ли? Битком народу было.

 — То есть это были, в том числе и рядовые, не только руководители подразделений, но и рядовые?

 — Конечно, конечно. 

 — Так. А цель ведения видеозаписи?

 — Донести слово партии.

 — Кому?

 — Коллегам. У нас же, вот, смотрите, это было два часа. Вот сейчас у нас, ну сейчас уже четвертый час, но в два часа у нас разгар деятельности. Операции у нас идут, вот они сейчас еще идут. Поэтому люди-то чисто физически не могут отойти.

 — Тем не менее, Вы говорите, там полный зал собрали.

 — Конечно, Вы там были, в этом зале. Там, примерно где-то человек 150-200 вместимость, да? Коллектив у нас больше тысячи человек. Ну вот.

 — Ну и кому Вы его показали, эту видеозапись, кому донесли слово партии?

 — В том числе коллегам. Первый заведующий у меня спросил: «Ну что там было?»

 — Вы говорите: «Ну на, смотри».

 — Вопрос то, собственно, в чем? Чего это вдруг целый капитан ФСБ и по такому случаю, и вдруг меня опрашивает?

 — Речь идет о безопасности, так сказать, предстоящей предвыборной кампании. У Вас эта запись, она размножена, или она в единственном экземпляре?

 — Ну, у меня телефон с облаком синхронизируется, поэтому она там.

 — Как ее удалить оттуда с позиции Вашего телефона?

 — Не знаю. Зачем ее удалять?

 — А зачем она нужна? У меня есть данные о том, что Вы деньги получили за то, чтобы вести эту запись. Как Вы можете это объяснить? Как она будет использоваться, я пока могу только догадываться.

 — А каким образом проводившееся собрание может нанести ущерб предвыборной кампании?

 — Нет, давайте вернемся к вопросам. Каким образом, это вопрос другой. Это решают органы.

 — Какие?

 — Специальные.

 — У нас все решает закон о выборах.

 — Так. Что еще?

 — Причем тут органы? Вы же выборы не проводите.

 — Мы выборы не проводим, мы обеспечиваем безопасность проведения выборной кампании любого уровня, начиная от региона и заканчивая Российской Федерацией. Вы мне не ответили на вопрос по поводу получения денег за ведение этой записи.

 — Вот вы меня повесточкой вызовите, тогда будем отвечать на вопросы, а сейчас у нас пока беседа.

 — Пока беседа.

 — Вот, ни о чем.

 — И повесточкой при необходимости я Вас тоже вызову, не сомневайтесь.

 — Давайте.

 — Так что мешает удалить запись?

 — А зачем? В чем угроза? В том, что было нарушение закона о выборах?

 — А в чем оно было, нарушение закона о выборах?

 — Нельзя агитацию вести в лечебных и образовательных учреждениях. Разве не так?

 — То есть Вы, являясь свидетелем нарушения федерального законодательства, в правоохранительные органы обращались с заявлением соответствующим?

 — Вот я думаю над этим. Подскажите мне, куда вот правильнее обратиться?

 — А почему у Вас этот вопрос возник только после моего визита?

 — А с чего Вы взяли, что только после Вашего визита?

 — Когда было совещание? Когда была сделана видеозапись?

 — На той неделе.

 — И что Вам мешало целую неделю принять решение о том, чтобы заявить?

 — Вот я и думаю, пока до выборов…

[вероятно, кратковременный перерыв записи]

 — Вы эти деньги мне давали?


 — Я лично нет.

 — Кто-то это видел? Вообще, о чем разговор? Что Вы еще, какие деньги?

 — Живые люди. Живые люди, которые работают над тем, чтобы дестабилизировать политическую ситуацию в регионе. Вас, не знаю, умышленно, по Вашему умыслу, или Вас используют втемную, да, сейчас могут вовлечь в политический скандал. Вам это надо?

 — Мне? Я никуда ни в какие депутаты не лезу. Мне нет смысла.

 — А дело не в депутатском статусе, и не в депутатском статусе, а в участии в политическом скандале. Это серьезно.

 — Пока еще никто никуда не вовлек. Если начнут вовлекать, я сразу сообщу.

 — Как только начнете, будет поздно.

 — Ну пока еще, правда, никто не вовлекал. Оставьте телефончик, я сообщу: «Товарищ капитан, вот, пытались вовлечь».

 — Что-то мне подсказывает, что не сообщите Вы, поскольку процесс был начат достаточно давно, вовлечения-то. Так, так.

 — Не знаю.

 — Не в курсе?

 — Нет, никак [неразборчиво]

 — То есть Вы считаете, что это только догадки?

 — Ну, пока мне…

 — А те деньги за…

 — Еще раз говорю, мне денег никто не давал, я ни от кого ничего не получал.

 — В случае необходимости готов на полиграфе это подтвердить?

 — Вот когда Вы меня по повесточке вызовите, Вы мне покажете показания, которые товарищи дали, якобы свидетели там, кто, так сказать, на чьих глазах я получал деньги, тогда уж…

 — Так Вы на вопрос не ответили. В случае необходимости готов на полиграфе подтвердить свои показания?

 — Да, пожалуйста. А что, свидетелей у нас на полиграфе опрашивают? Или я не свидетель? Вы меня в качестве кого собираетесь опрашивать? Ну, вызовите меня, а в качестве кого? Что в повестке то будет написано?

 — «Для дачи объяснений» будет написано.

 — Ну, вызывайте. Почему я должен на полиграфе чего-то объяснять?

 — Не объяснять, а подтверждать, правоту, правдивость своих слов.

 — Подтверждать или не подтверждать. В связи с чем?

 — Что значит «В связи с чем»?

 — Я совершил что-то противоправное? В связи с чем?

 — По моим данным Вы получили деньги незаконно.

 — Почему незаконно?

 — А почему незаконно?

 — А почему я их получил? Это опять же, все пока голословные…

 — Почему незаконно или почему получил?

 — Почему получил.

 — А изначально вопрос был «Почему незаконно?»

 — Я могу любой вопрос изначально задать. Вы что меня на слове ловите, товарищ капитан?

 — Сергей Геннадьевич, я Вас не на слове ловлю, я хочу понять…

 — А на чем?

 — В каком статусе Вы дальше оставаться будете. Будет ли это статус свидетеля, или он будет меняться на…

 — На что?

 — На другой статус.

 — На какой?

 — УПК откройте, почитайте.

 — Да я знаю.

 — Ну а если знаете, чего спрашиваете?

 — Ну, что я могу сказать?

 — Не знаю.

 — Думайте, Вам лучше знать, что там в УПК написано, что ко мне лучше применить. Как придумаете, так позовете. Чем-нибудь могу еще быть полезен?

 — Мы еще не закончили беседу. Если Вы торопитесь на операцию, я с врачом согласовал, он мне сказал, что у Вас нет сейчас операций.

 — Нет. Пожалуйста, мы, может, там к другим вопросам перейдем, с этим, я думаю, мне больше нечего сказать.

 — Какие еще совещания были на эту тему, на тему предвыборной кампании предстоящей?

 — Не знаю.

 — С Вашим участием.

 — Никаких.

 — Когда еще Вы обращали внимание на то, что нарушается федеральное законодательство предвыборное?

 — Ну, вот в это раз, что называется…

 — А что Вас подтолкнуло в этот раз?

 — Да раньше не было такого.

 — Было.

 — Когда?

 — Да всегда, наверное, было.

 — У нас все время нарушения на выборах?

 — Не знаю, Вы же [неразборчиво] Вы же говорите, всегда Вам лучше знать.

 — Вы всегда присутствуете на совещаниях?

 — Нет, не всегда. В этот раз вот, действительно, начальник сказал – иди, сходи, у тебя сейчас операций нет. Ну, ладно, сходил.

 — О времени и месте проведения совещания когда стало известно?

 — Ну, вот, в тот день. Сказали – в два часа, старшая сестра зашла, сказала.

 — А зав. отделением чем занят был, что он сам не пошел?

 — Извините, я начальству не пастух.

 — Так я не говорю, что Вы…

 — Наверное, был занят чем-то своим, Вы спросите, чем он был занят. У начальства всегда дел полно.

 — Кто еще выступал на совещании?

 — Так. Главный выступал, Егоров выступал, Савельев там сказал, еще там барышня была.

 — Какая?

 — Дочка депутата, фамилию все никак не запомню. Вот Руденский был, а еще один. Она была, и слева мужчина сидел. Ну, в общем, все они там, каждый там что-то свое сказал. Ну, Вы же, наверное, знаете, кто там был, что вы меня спрашиваете.

 — А что же Вы сразу с вопросами не обратились – уважаемые представители, зачем нарушаете?

 — А меня туда посылали не майданить, не митинги устраивать.

 — А зачем?

 — А я сказал, зачем. Надо послушать и передать. Что мне там с ними было. Они, наверное, лучше знать закон о выборах. Кандидат, который баллотируется, уж он, наверное, должен знать. Я так думаю.

 — Да в наше время кто что должен знать.

 — Ну вот. Так что не было у меня такой цели там.

 — А какая цель была?

 — А я сказал – прийти, послушать.

 — Так. На каком ресурсе можно будет ознакомиться с Вашей записью?

 — Да откуда ж я знаю. У меня телефон, как любой смартфон, синхронизируется с облачным хранилищем. Куда там все это скидывается, я понятия не имею.

 — Смартфон не знаете, с чем синхронизируется?

 — Ну, мой, по крайней мере, синхронизируется. Что куда там все это скидывает, я понятия не имею. Даже не знаю.

 — На общедоступных ресурсах на каких размешали?

 — Не размещал.

 — Не размещал?

 — Нет.

 — Пересылали, может, кому-то? Где можно ознакомиться с записью?

 — Еще раз говорю – в облачном хранилище.

 — Именно в облачном?

 — Ну да.

 — На [неразборчиво] странице?

 — На чьей? Я на своей не выкладывал.

 — То есть он только в облачном хранилище лежит.

 — Ну да.

 — И не отправляли никому, кто бы мог еще разместить?

 — Не знаю. Вот это вот не могу сказать.

 — Что значит «Не знаете»?

 — Никому не отправлял.

 — Запись в чьем облачном хранилище находится – в Вашем или в чьем-то чужом?

 — В моем. Ну, еще в чужой не закладывал, в моем точно есть.

 — Но Вы кому-то отправляли эту запись?

 — Нет.

 — Точно нет?

 — Точно.

 — Так. И дальше как Вы ее будете использовать, эту запись?

 — Ну, Вы как бы посоветовали мне поступить, в соответствии с гражданским долгом?

 — Я не в том статусе, чтобы давать советы.

 — Как это? Извините, товарищ капитан, Вы должностное лицо, государственный служащий, более того, Вы сами сказали, что направлены, так сказать, беречь и стеречь безопасность предвыборной кампании. Соответственно, Вы заинтересованы, чтобы все происходило в рамках закона, не так ли?

 — Так.

 — Вот. Поэтому более чем обязаны подсказать.

 — Что Вам подсказывает Ваш гражданский долг?

 — Мне мой гражданский долг много чего подсказывает. Но я в законодательстве не силен. Меня как бы в мединституте немножко другому учили. А вот Вы, поскольку более, так сказать, юридическими моментами знакомы, вот я на Вас рассчитываю получить подсказку – куда мне лучше обратиться? В администрацию губернатора, в Центральную избирательную комиссию, куда? В милицию вот, к вам, в вашу организацию, как Вы считаете?

 — Это уж куда Вы сочтете нужным.

 — Нет, лучше то куда?

 — Можете обратиться в любое ведомство, оценка будет дана независимо от того, куда Вы обратитесь. Если будет усмотрено нарушение, то виновные лица будут привлечены к соответствующей ответственности. Меня больше волнует вопрос, что Вы это небескорыстно делаете, в интересах вполне определенных деструктивных сил.

 — Какие силы Вы считаете деструктивными?

 — Которые направлены на дестабилизацию ситуации…

 — Как их зовут, эти деструктивные силы?

 — Я сюда пришел не для того, чтобы…

 — Врага надо знать в лицо!

 — Я-то его в лицо знаю, но пришел я сюда не для того, чтобы Вам лекции по политологии читать.

 — Но я-то думал, что мы с Вами, так сказать, друг друга понимаем. А то было бы…

 — Конечно, мы понимаем друг друга. Ваш вполне здравый и хитрый взгляд мне это четко говорит.

 — Ну, хорошо.

 — Что Вы меня услышали.

 — Нет, я услышать то услышал…

 — Дело в том, что Вы не поняли, о чем я говорю и что я имею в виду.

 — Нет, это мои догадки, я могу и ошибиться. Что у Вас в голове – я мысли читать не обучен.

 — Да мысли читать и не надо.

 — Вы можете считать одну силу деструктивной, я могу другую, наши оценки могут не совпасть, поэтому хотелось бы ясности.

 — Да ясность заключается в том, что если Вы увидели нарушения, то не надо дожидаться, когда к Вам правоохранительные органы придут вопросы задавать и наручники одевать. Надо идти и сообщать о преступлении, потому что в противном случае можете стать его соучастником.

 — Может быть…

 — Если Вы сейчас позиционируете себя, как борца за справедливость, за законность и так далее.

 — Нет, ну, логика тут, безусловно, есть, этих соучастников, вот, всех, кто там в президиуме сидел, ну, еще, вот, и те, кто в актовом зале. Ну, если угодно, с меня наручники начать одевать – пожалуйста.

 — Вы поняли, о чем я говорю, да?

 — Конечно. Я сразу и спросил, в какую, куда мне, в какой орган правильнее обратиться. Мне кажется, вот, что было нарушено законодательство. А может, я не прав? А может, не было нарушено? Пусть мне скажут, разъяснят. Куда мне лучше?

 — Можете во все сразу обратиться.

 — Хорошо. Прислушаюсь к Вашему совету.

 — Надеюсь, впредь подобного рода проступки, назовем их пока так, с Вашей стороны, насколько прогнозируемы?

 — Мне Вам расписание написать?

 — Ну, если можете, напишите. Мне просто интересно, Ваши… логика Ваших действий и последовательность Ваших действий. Потому что сначала Вы говорите одно, потом другое, чуть позже Вы…

 — Простите, а кому что я сначала сказал одно, а потом другое.

 — Да ну, были люди, кому Вы говорили одно, а потом другое.

 — Какие люди, кто их видел, я Вам умоляю.

 — Ну, если Вы считаете, что об этих людях знаете только Вы, то это Ваше право.

 — Я что-то сильно сомневаюсь, что вообще какие-то люди были. Что никому я ничего не говорил, ни одно, ни другое. Вот поэтому у меня какое-то сильное сомнение в том, что вообще какие-то люди были, какие-то деньги были.

 — А почему Вы один снимали?

 — А я откуда знаю, один я снимал или нет? Я во втором ряду сидел, сзади там еще полно места было, может, там еще кто-то снимал.

 — Никто больше, Вы только один.

 — Откуда Вы знаете?

 — Ну я же Вам сказал.

 — Ну, у меня вот нет такой уверенности.

 — Почему нет?

 — Ну, значит Вам виднее. Тогда спрашивайте у других, почему они не снимали. Я что за них могу сказать.

 — За них не надо говорить, я спрашиваю…

 — Ну вот я за себя…

 — ….почему Вы в единственном лице выступили из числа 150 человек, Вы один только?

 — Ну, это надо вопрос читать, а почему вот все остальные, там, 140 лиц, вот спрашивайте у них, почему они не выступили. Как я могу отвечать? Вот мне это показалось интересным, я их заснял на телефон. В чем тут криминал? Это что, было тайное собрание? Нет, это было публичное выступление официальных людей.

 — А какова длительность совещания была?

 — Вы знаете, вот если бы я знал, что мне этот вопрос зададут, я бы засек, когда началось и когда закончилось.

 — Сколько длится Ваша видеозапись? Час, полтора, два?

 — Нет, не полтора, это точно. И не час. Там все это быстрее было. Не больно они там то языком молотили. Ну, где то в пределах получаса, может быть, так вот если по ощущениям, потому что так начали… Ну то, что до трех часов все это дело закончилось, это точно.

 — И что было на концовке заявлено? До новых встреч?

 — Нет.

 — А что?

 — Последний… Не помню. Нет, не Савельев. Спросили, какие есть вопросы? Вопросов ни у кого не возникло.

 — А у Вас почему не возникли вопросы? У Вас же он возник, раз Вы начали снимать?

 — Ну, еще раз говорю, я не собирался дискутировать с этими людьми. Да, вопросы возникли, но прежде чем что-то там куда-то вылезать с вопросами, надо сначала подумать, взвесить, а может… У меня и сейчас есть какие-то некоторые сомнения. Вот, сейчас приду, залезу, посмотрю, что там, правильно ли я понял, что там в законе написано, что нельзя. Я же вот по телевизору узнал, что, оказывается, избирательная кампания стартовала, существенно позже, чем встреча-то была. Вопросы задать я всегда успею, поэтому не было у меня намерения там с вопросами-то выступать.

 — А у кого-то были вопросы?

 — Еще раз говорю – никто ни одного вопроса не задал.

 — Никто не задал? То есть, если бы кто-то задал, то и Вы бы, возможно, задали?

 — Нет.

 — Категорически?

 — Еще раз говорю, у меня такой цели не стояло. Нового я там для себя ничего не услышал.

 — А Вы ожидали там что-то новое услышать?

 — Ну а почему бы нет?

 — Например?

 — Ну как, например? Жизнь то на месте не стоит, что-то меняется, что-то происходит.

 — Что, например?

 — Ну…

 — Вы на прошлых выборах за какую партию голосовали?

 — На выборах куда?

 — Ну, вообще, за какую партию? За представителей какой партии?

 — Нет, подождите. Есть региональные выборы, есть там выборы в Думу…

 — Какая разница. Партии везде одни и те же.

 — Значит, какие-то выборы я пропустил просто потому, что отсутствовал. Не помню, честно, каждые четыре года буду помнить, что ль. Да оно мне это надо? Вы меня извините, других есть дел голову-то забить.

 — То есть у Вас мнение разнится год от года, выборы от выборов?

 — Я этого не говорил, я сказал, что просто не помню, за кого голосовал, вот и все. Не надо за меня додумывать, я такого не говорил. И вообще я не считаю возможным тут о своих каких-то политических пристрастиях делиться с кем-то, это обсуждать. Это мое личное дело, за кого я голосовал.

 — Это Ваше личное дело.

 — Ну вот.

 — Еще раз напоминаю – не дайте втянуть себя в какие-то политические скандалы.

 — Я буду бдительным, товарищ капитан. Оставьте телефончик, если там супостаты попытаются меня…

 — У вашего главного врача есть мой номер телефона.

 — Ну как-то несолидно, что же я, через главного врача буду. Вы уж визиточку оставьте.

 — У меня нет визитки.

 — Ой…

 — Не делаем визитки.

 — Ну, как угодно.

 — У Вас какой номер телефона? Давайте, я запишу.

 — Пожалуйста.

 — Если будет необходимость, позвоню.

 — [номер опущен]

 — А главный врач после этого совещания какие-то еще совещания на аналогичную тему проводил?

 — Это Вы у него спрашивайте.

 — С Вашим участием?

 — С моим участием – нет.

 — Ни на прошлой неделе, ни позже?

 — Нет.

 — То есть это было первое в этом году?

 — Я не знаю, проводил он, не проводил. Я был только на одном.

 — Вы были только на одном?

 — Сколько их было и были ли они еще – еще раз говорю, я сказать не могу, у меня здесь…

 — Я поэтому и задаю вопрос…

 — Вот я полностью отвечаю – с моим участием, я был только на одном. Изначально был вопрос другой – сколько их главный врач проводил? Вот и спрашивайте у главного врача.

 — Это я у него спрошу. А Вы сколько лет в больнице работаете?

 — С 2001 года.

 — Вот именно в этом же отделении, да?

 — Да.

 — А до этого? Или здесь начинали?

 — Нет. Я начинал работать в Самаре, закончил я Самарский медицинский университет. Какое-то время работал там, потом переехал в Пензу.

 — А сейчас Вы просто врач-анестезиолог, или зав. Там какой-нибудь?

 — Нет. Врач-анестезиолог.

 — Врач-анестезиолог?

 — Да.

 — Сколько средняя зарплата?

 — По-разному.

 — В среднем?

 — А чего Вы меня спрашиваете? Наш президент сказал, что у нас средняя зарплата в здравоохранении – 60 тысяч. Ну, ему же виднее.

 — Ему виднее. Я спрашиваю, у Вас сколько? Вдруг его обманули в отношении Вас?

 — Ну, вон в бухгалтерии Вам пусть расчетку выдадут, что мне там платят.

 — То есть Вы отвечать отказываетесь?

 — Ну, извините, на эти вопросы я перед налоговой инспекцией буду отчитываться. Мне стыдно говорить, может быть, о моей зарплате.

 — А почему? У врачей вроде как достойная зарплата, да? Или не у всех?

 — Ну, наверное, я не знаю.

 — Работая с 2001 года, Вы не знаете среднюю зарплату врачей?

 — А я в чужие карманы не заглядываю.

 — Да причем здесь чужие карманы?

 — Ну, как…

 — Вы присутствуете на совещаниях?

 — Нет. Это задача начальства по совещаниям и конференциям ходить. Я вот утром на пятиминутке сказал – вот у меня сегодня такая-то операция, такой-то больной, буду делать то-то то-то. И иду заниматься своей работой. А по совещаниям ходить – у нас на это дело целый заведующий есть. Ему за это зарплату платят.

 — Достойную?

 — Не знаю. Мне, может, кажется, что он достаточно зарабатывает, что для него это достойно, а он вот, может, считает, что не хватает ему там на Бентли, на дом в Испании, это же все субъективно. Вот Вам как кажется, Ваша зарплата достойная?

 — Ну, наверное, вполне.

 — Ну вот, может и ему тоже так кажется. Так что…

 — Ясно.

 — Ну что?

 — Ладно, Сергей Геннадьевич.

 — Еще вопросы будут?

 — Будут, но, видимо, позже.

 — Ну, хорошо.

 — Мы как-то не нашли того общего языка, на который я рассчитывал. Но это Ваше право, безусловно.

 — А Вы, что, думали, скажу, враги мне мешок денег отвалили за эту видеозапись, и она уже в Белом доме лежит.

 — Да почему враги? Для Вас они друзья. Почему враги?

 — Для Вас-то они враги, иначе бы Вас тут просто не было, правильно?

 — Ну, это для нас, Вы-то их врагами не считаете?

 — Опять же, я не знаю, о чем у нас речь, мы можем не совпасть в оценках.

 — Можем.

 — Озвучить, вот, деструктивные силы, которые Вы считаете деструктивными, Вы отказались. Поэтому пока мы в принципе не можем достичь, так сказать, взаимопонимания, поскольку непонятно – мы на одном языке говорим, или нет.

 — Да на одном мы языке говорим, на одном.

 — Не знаю, не уверен.

 — Ну, я в этом уверен.

 — Вам виднее. Может, сейчас наручники оденем?

 — Нет, не сейчас, зачем.

 — Ну ладно. Прям камень с души упал.

 — Всему свое время.

 — Хорошо.

 — Может, дай бог, и не дойдет до этого.

 — Всего доброго.

 — Всего доброго.

 

    Фото: styazshkin.livejournal.com Денис Стяжкин
    Комментарии для сайта Cackle
    Дайджест СМИ